Писюня скопипастил стихулю:
Пуля прошла навылет, пронзила незлобное сердце,
а человек был в мыле, он не успел одеться,
не проявил сноровку, свалив в неземные сферы.
Здесь не помогут уловки - только любовь и вера.
Остались его тетрадки, остались дела, делишки...
Помнится, он украдкой любил поиграть в картишки.
Любил пропустить рюмашку не самых слабых напитков,
бражничая в компашке пьяниц и "недобитков".
Завистники ходят в паре, сбиваются в кодлы, своры:
в каждой паре по твари, сеющей злобу, раздоры.
Бьётся он костью лобной, догмы круша, каноны.
За письменный стол садится, бежит на концерты, в театры...
Зависть творца, как птица, парящая над Монмартром.
Завистников чёрная злоба на помощь зовёт вертухаев,
трясётся их вся утроба, творцов перманентно хая...
Пуля прошла навылет и унесла человека...
Строчки от боли взвыли... Завистникам на потеху.
На что он получил:
Шишка вошла, скотина... Гузка теперь дымится.
А Гарцев - без вазелина: сдуру успел подмыться.
Надо ж иметь сноровку! Видишь, вокруг вертухаи.
Опасная обстановка: в гузку творец сношаем!
Двигается ритмично. Хочешь - и ты попробуй.
Что, не желаешь, кодла?! Антисемитские твари...
А ведь сегодня модно: шишку в форсунке парить.
Что ему ваши манеры! Догмы, каноны, приличья...
Он в неземные сферы, с тухесом эластичным.
Компашки, концерты, театры... целые стадионы -
злобным назло психиатрам Гарцев бежит влюблённый.
Дорога творца холмиста... Чешет лобковый волос,
против патерналистов гордый возвысив голос.
Каждый первый - завистник, каждый второй - вредитель.
С горя по двести впрыснем... Прочухался: вытрезвитель.
Руки бы крюки раскинуть - и птицею, над Парижем!..
...Но шишка в заду, скотина. Придётся творить поближе.
Эпиграмма, господа!
Journal information