Были временные ремиссии, но в конце концов случилось неизбежное. Похоронив тещу, я снова уехал в Германию и в Беларусь. Месяцев через семь я снова вернулся в Казахстан. Так оказалось, что именно мне пришлось принять на себя ее наследство. Дочь была занята и вырваться ей никак не удавалось. Она даже на похороны бабушки не смогла приехать. Там как раз, у нее на работе, шел какой-то крупный контракт с Индией, штоле...
Получается, что я в четвертый раз буду встречать Новый Год в Казахстане. Чёт я уже привык так - весной, конечно, в Минск. Всё лето - там. Осенью - в Германию. В самом начале ноября у мну незыблемый отпуск, попеременно на канарах или в Шардже. Ну а потом - зимовка в Казахстане.
Более всего мне доставляет разный уровень жизни. Под Минском - трехэтажный коттедж, в Алма-Ате - очень скромный старый одноэтажный домик лохматого старосоветского года постройки, у которого фундамент - двадцать сантиметров и настоящее крыльцо. Крыльцо, Карл! И четырехскатная древняя крыша шифером... Но - уютный дворик и давние тёщины соседи, которые и сейчас зовут меня "зятьком Марии Ивановны".
В домике - древняя советская мебель, самый свежий экземпляр которой - восьмидесятых годов прошлого века. На кухне - тещина гордость - ярко-желтый финский кухонный гарнитур, который они с тестем, по блату, купили в начале семидесятых... Их же посуда, которой покойная женщина, в свое время, так гордилась. Парадный сервиз, дай бог памяти, кажется, назывался "Мадонна". Ну, и так далее.
В зале - куб большого китайского телевизора "Ссанйонг", или что-то подобное, китайское, труднопроизносимое.. Кабельное телевидение. Что резко контрастирует с моей любимой большой "Сони", с подпиской на двести каналов, в Минске. Из которых, правда, ничего кроме "Дискавери" и "Евроньюса" с "РТР24"; я не смотрел... В Алма-Ате тепеть у мну всего 68 каналов. РТР и Евроньюс есть, а вот Дискавери, в полном объеме - нет.
Есть еще хорошо оборудованный тестем гараж, с ВАЗовским ноль-четвертым седаном. Который, по возрасту, подбирается к тридцатнику, но на спидометре до сих пор чуть больше 80-ти тысяч. Это по сравнению с моим минским "Туарегом"! Кстати, сегодня утром я мотался в нём, в этом "Жигуленке", по городу. Несмотря на всвои года, он очень еще бодренький.
Подавляющее большинство вещей ждет одна дорога - на помойку. Но - после моей смерти. У меня какое-то мистическое настроение, и я не желаю ничего менять. Пусть все остается так, как было в тот день, когда теща ушла в больницу, в её последний раз. Из которой привезли уже только тело, на похороны.
Я в бога не верю, но организовал всё так, как она хотела, по православному обряду. Провел поминки, и на сорок, и на годовщину. Её дом - последняя память о ней и её семье, которая тут жила, трудилась, работала, а в праздники - веселилась. Книги, которые они собирали, их безделушки и любимые вещи. Я всё оставил "intact", за исключением их одежды. Её я раздал всю, по соседям. Правда, оставил себе меховую ондатровую шапку своего тестя, которую теща почему-то бережно хранила, завернув в газеты... Её я сейчас и ношу...
Journal information